Неточные совпадения
Он, этот умный и тонкий в служебных делах
человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него
находились его чувства к семье, т. е. к жене и сыну. Он, внимательный отец,
с конца этой зимы стал особенно холоден к сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой
человек!» обращался он к нему.
Ему казалось, что и важничал Федор Федорович уже чересчур, что имел он все замашки мелких начальников, как-то: брать на замечанье тех, которые не являлись к нему
с поздравленьем в праздники, даже мстить всем тем, которых имена не
находились у швейцара на листе, и множество разных тех грешных принадлежностей, без которых не обходится ни добрый, ни злой
человек.
— Молчи ж, говорят тебе, чертова детина! — закричал Товкач сердито, как нянька, выведенная из терпенья, кричит неугомонному повесе-ребенку. — Что пользы знать тебе, как выбрался? Довольно того, что выбрался.
Нашлись люди, которые тебя не выдали, — ну, и будет
с тебя! Нам еще немало ночей скакать вместе. Ты думаешь, что пошел за простого козака? Нет, твою голову оценили в две тысячи червонных.
Неожиданная весть сильно меня поразила. Комендант Нижнеозерной крепости, тихий и скромный молодой
человек, был мне знаком: месяца за два перед тем проезжал он из Оренбурга
с молодой своей женою и останавливался у Ивана Кузмича. Нижнеозерная
находилась от нашей крепости верстах в двадцати пяти.
С часу на час должно было и нам ожидать нападения Пугачева. Участь Марьи Ивановны живо представилась мне, и сердце у меня так и замерло.
Тут Самгин увидел, что старик одет празднично или как именинник в новый, темно-синий костюм, а его тощее тело воинственно выпрямлено. Он даже приобрел нечто напомнившее дядю Якова, полусгоревшего, полумертвого
человека, который явился воскрешать мертвецов. Ласково простясь, Суслов ушел, поскрипывая новыми ботинками и оставив у Самгина смутное желание найти в старике что-нибудь комическое. Комического — не
находилось, но Клим все-таки
с некоторой натугой подумал...
Где-то очень далеко, волком, заливисто выл пес,
с голода или со страха. Такая ночь едва ли возможна в культурных государствах Европы, — ночь, когда
человек,
находясь в сорока верстах от города, чувствует себя в центре пустыни.
«Чем доказать, что я — не вор? Разве это теперь возможно? Уехать в Америку? Ну что ж этим докажешь? Версилов первый поверит, что я украл! „Идея“? Какая „идея“? Что теперь „идея“? Через пятьдесят лет, через сто лет я буду идти, и всегда
найдется человек, который скажет, указывая на меня: „Вот это — вор“. Он начал
с того „свою идею“, что украл деньги
с рулетки…»
Больной и без сил, лежа в версиловской комнате, которую они отвели для меня, я
с болью сознавал, на какой низкой степени бессилия я
находился: валялась на постели какая-то соломинка, а не
человек, и не по болезни только, — и как мне это было обидно!
А ведь стоило только
найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из деревни в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж был в городе и после 12 часов работы на фабрике шел
с увлекшими его старшими товарищами в трактир, если бы тогда
нашелся человек, который сказал бы: «не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не сделал дурного.
И в-пятых, наконец, всем
людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков над ними самими, посредством истязания детей, женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей
с женами и соединения для сожительства чужих жен
с чужими мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые
находятся в неволе, нужде и бедствиях.
Красное лицо этого офицера, его духи, перстень и в особенности неприятный смех были очень противны Нехлюдову, но он и нынче, как и во всё время своего путешествия,
находился в том серьезном и внимательном расположении духа, в котором он не позволял себе легкомысленно и презрительно обращаться
с каким бы то ни было
человеком и считал необходимым
с каждым
человеком говорить «во-всю», как он сам
с собой определял это отношение.
Но такого
человека, который бы пожалел его, не
нашлось ни одного во всё то время, когда он, как зверок, жил в городе свои года ученья и, обстриженный под гребенку, чтоб не разводить вшей, бегал мастерам за покупкой; напротив, всё, что он слышал от мастеров и товарищей
с тех пор, как он живет в городе, было то, что молодец тот, кто обманет, кто выпьет, кто обругает, кто прибьет, развратничает.
— Мне всегда ужасно-ужасно больно бывает думать, что
люди, мнением которых я дорожу, смешивают меня
с тем положением, в котором я
нахожусь.
Бахарев действительно был правой рукой Гуляева и
с десяти лет
находился при нем безотлучно. Они исколесили всю Сибирь, и мало-помалу Бахарев сделался поверенным Гуляева и затем необходимым для него
человеком.
Все социальные учения XIX века были лишены того сознания, что
человек — космическое существо, а не обыватель поверхностной общественности на поверхности земли, что он
находится в общении
с миром глубины и
с миром высоты.
Но
нашлись там как раз в то время и еще несколько мальчиков,
с которыми он и сошелся; одни из них проживали на станции, другие по соседству — всего молодого народа от двенадцати до пятнадцати лет сошлось
человек шесть или семь, а из них двое случились и из нашего городка.
Эта осторожность красной нитью проходила во всех их действиях, даже в тех случаях, когда мы
находились очень далеко от жилья и трудно было рассчитывать на встречу
с человеком.
Я чувствовал, что потерял близкого
человека. Как много мы
с ним пережили. Сколько раз он выручал меня в то время, когда сам
находился на краю гибели!
Душа оставляет тело, странствует и многое видит в то время, когда
человек спит. Этим объясняются сны. Душа неодушевленных предметов тоже может оставлять свою материю. Виденный нами мираж,
с точки зрения Дерсу, был тенью (ханя) тех предметов, которые в это время
находились в состоянии покоя. Та к первобытный
человек, одушевляя природу, просто объясняет такое сложное оптическое явление, как мираж.
Как это все укладывалось в его голове и почему это казалось ему так просто — объяснить не легко, хотя и не совсем невозможно: обиженный, одинокий, без близкой души человеческой, без гроша медного, да еще
с кровью, зажженной вином, он
находился в состоянии, близком к помешательству, а нет сомнения в том, что в самых нелепых выходках
людей помешанных есть, на их глаза, своего рода логика и даже право.
Нашлись снисходительные
люди, которым я показался чуть не гением; дамы
с участием выслушивали мои разглагольствования; но я не сумел удержаться на высоте своей славы.
Странные дела случаются на свете:
с иным
человеком и долго живешь вместе и в дружественных отношениях
находишься, а ни разу не заговоришь
с ним откровенно, от души;
с другим же едва познакомиться успеешь — глядь: либо ты ему, либо он тебе, словно на исповеди, всю подноготную и проболтал.
Наблюдая за китайцами, я убедился, какой популярностью среди них пользовался Чжан Бао. Слова его передавались из уст в уста. Все, что он приказывал, исполнялось охотно и без проволочек. Многие приходили к нему за советом, и, кажется, не было такого запутанного дела, которого он не мог бы разобрать и найти виновных.
Находились и недовольные. Часто это были
люди с преступным прошлым. Чжан Бао умел обуздывать их страсти.
В команде
нашлись 2
человека (Мурзин и Мелян), которые умели нырять. До самых сумерек они бродили по воде, щупали шестами, закидывали веревки
с крючьями, но все было напрасно.
В 5 часов мы подошли к зверовой фанзе. Около нее я увидел своих
людей. Лошади уже были расседланы и пущены на волю. В фанзе, кроме стрелков,
находился еще какой-то китаец. Узнав, что мы
с Дерсу еще не проходили, они решили, что мы остались позади, и остановились, чтобы обождать. У китайцев было много кабарожьего мяса и рыбы, пойманной заездками.
В одной половине фанзы, где
находятся каны, помещаются
люди, в другой,
с земляным полом, — куры, лошади и рогатый скот.
Катерина Васильевна стала собирать все свои воспоминания о Вере Павловне, но в них только и
нашлось первое впечатление, которое сделала на нее Вера Павловна; она очень живо описала ее наружность, манеру говорить, все что бросается в глаза в минуту встречи
с новым
человеком; но дальше, дальше у нее в воспоминаниях уже, действительно, не было почти ничего, относящегося к Вере Павловне: мастерская, мастерская, мастерская, — и объяснения Веры Павловны о мастерской; эти объяснения она все понимала, но самой Веры Павловны во все следующее время, после первых слов встречи, она уж не понимала.
В кругу приятелей, сборные пункты которых
находились у Кирсанова и Лопухова, он бывал никак не чаще того, сколько нужно, чтобы остаться в тесном отношении к нему: «это нужно; ежедневные случаи доказывают пользу иметь тесную связь
с каким-нибудь кругом
людей, — надобно иметь под руками всегда открытые источники для разных справок».
Смена разных периодов связана
с тем, что
человек не вмещает полноты и не может постоянно
находиться в состоянии подъема.
И если, может,
найдутся наследники того, чьи это деньги по правде, то котелок такому
человеку отдастся и снимется
с рогов, а
с попа сойдет бычья шкура.
Находятся Кресты на реке Такоэ, как раз при впадении в нее притока; почва — суглинок
с хорошим налетом ила, урожаи бывают почти каждый год, лугов много, и
люди, по счастью, оказались порядочными хозяевами; но в первые годы селение мало отличалось от Верхнего Армудана и едва не погибло.
Когда-то промысел
находился в руках японцев; при Мицуле в Мауке было более 30 японских зданий, в которых постоянно жило 40 душ обоего пола, а весною приезжало сюда из Японии еще около 300
человек, работавших вместе
с айносами, которые тогда составляли тут главную рабочую силу.
Мне случалось много раз подходить близко к дереву, на котором
находилось гнездо
с голубятами, даже влезать на него, и голубь
с голубкой не бросались на меня, как болотные кулики, не отводили в сторону, прикидываясь, что не могут летать, как то делают утки и тетеревиные курочки, — голуби перелетывали робко
с дерева на дерево, тоскливо повертываясь, подвигаясь или переступая вдоль по сучку, на котором сидели, беспрестанно меняя место и приближаясь к
человеку по мере его приближения к детям; едва были слышны какие-то тихие, грустные, ропотные, прерывающиеся звуки, не похожие на их обыкновенное воркованье.
Всего чаще
находился при нем Даву, как теперь помню: огромный, полный, хладнокровный
человек в очках,
с странным взглядом.
Марья Дмитриевна не слишком ласково приняла Лаврецкого, когда он явился к ней на следующий день. «Вишь, повадился», — подумала она. Он ей сам по себе не очень нравился, да и Паншин, под влиянием которого она
находилась, весьма коварно и небрежно похвалил его накануне. Так как она не считала его гостем и не полагала нужным занимать родственника, почти домашнего
человека, то и получаса не прошло, как он уже шел
с Лизой в саду по аллее. Леночка и Шурочка бегали в нескольких шагах от них по цветнику.
— Нет-с, есть. — А повторительно опять тоже такое дело: имел я в юных летах, когда еще
находился в господском доме, товарища, Ивана Ивановича Чашникова, и очень их любил, а они пошли в откупа, разбогатели и меня, маленького купца, неравно забыли, но, можно сказать,
с презреньем даже отвергли, — так я вот желаю, чтобы они увидали, что нижнедевицкий купец Семен Лазарев хотя и бедный
человек, а может держать себя на точке вида.
— И что ж такое! И бог
с тобою совсем: я и останусь. Авось без куска хлеба не пропаду.
Найдутся добрые
люди, хоть из куска хлеба возьмут еще. На старости лет хоть болонок на двор выпущать гожусь.
Германская революция была во всем разгаре. Старик Райнер оставался дома и не принимал в ней, по-видимому, никакого непосредственного участия, но к нему беспрестанно заезжали какие-то новые
люди. Он всегда говорил
с этими
людьми, запершись в своем кабинете, давал им проводников, лошадей и денег и сам
находился в постоянном волнении.
Правда, недалеко от дому протекала очень рыбная и довольно сильная река Уршак, на которой пониже деревни
находилась большая мельница
с широким прудом, но и река мне не понравилась, во-первых, потому, что вся от берегов проросла камышами, так что и воды было не видно, а во-вторых, потому, что вода в ней была горька и не только
люди ее не употребляли, но даже и скот пил неохотно.
Отец
с матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых
людей мало на свете, что парашинские старики, которых отец мой знает давно,
люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые
находятся в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился ни одной копейкой, ни господской, ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
— Ей-богу, затрудняюсь, как вам ответить. Может быть, за послабление, а вместе
с тем и за строгость. Знаете что, — продолжал он уже серьезнее, — можно иметь какую угодно систему — самую строгую, тираническую, потом самую гуманную, широкую, — всегда
найдутся люди весьма честные, которые часто из своих убеждений будут выполнять ту или другую; но когда вам сегодня говорят: «Крути!», завтра: «Послабляй!», послезавтра опять: «Крути!»…
И что ж! в это самое время
находились люди, которые ставили ополченцам сапоги
с картонными подметками, продавали в свою пользу волов, пожертвованных на мясную порцию для нижних чинов, снабжала солдат кремневыми ружьями, в которых, вместо кремня, была вставлена выкрашенная чурочка, и т. д.
Около пяти столетий назад, когда работа в Операционном еще только налаживалась,
нашлись глупцы, которые сравнивали Операционное
с древней инквизицией, но ведь это так нелепо, как ставить на одну точку хирурга, делающего трахеотомию, и разбойника
с большой дороги: у обоих в руках, быть может, один и тот же нож, оба делают одно и то же — режут горло живому
человеку.
Находившись, по обязанности, в частом соприкосновении
с этим темным и безотрадным миром, в котором, кажется, самая идея надежды и примирения утратила всякое право на существование, я никогда не мог свыкнуться
с ним, никогда не мог преодолеть этот смутный трепет, который, как сырой осенний туман, проникает
человека до костей, как только хоть издали послышится глухое и мерное позвякиванье железных оков, беспрерывно раздающееся в длинных и темных коридорах замка Атмосфера арестантских камор, несмотря на частое освежение, тяжела и удушлива; серовато-желтые лица заключенников кажутся суровыми и непреклонными, хотя, в сущности, они по большей части выражают только тупость и равнодушие; однообразие и узкость форм, в которые насильственно втиснута здесь жизнь, давит и томит душу.
Но мы были не одни; кроме лиц, которые скрылись за перегородкой, в комнате
находился еще
человек в длиннополом узком кафтане,
с длинными светло-русыми волосами на голове, собранными в косичку. При появлении моем он встал и, вынув из-за пояса гребенку, подошел пошатываясь к зеркалу и начал чесать свои туго связанные волосы.
— Ваше высокоблагородие! — сказал Пересечкин, обращаясь к Якову Петровичу, — вот-с, изволите сами теперича видеть, как они меня, можно сказать, денно и нощно обзывают… Я, ваше высокоблагородие,
человек смирный-с, я, осмелюсь сказать, в крайности теперича
находился и ежели согрешил-с, так опять же не перед ними, а перед богом-с…
Впрочем, поездка в отдаленный край оказалась в этом случае пользительною. Связи
с прежней жизнью разом порвались: редко кто обо мне вспомнил, да я и сам не чувствовал потребности возвращаться к прошедшему. Новая жизнь со всех сторон обступила меня; сначала это было похоже на полное одиночество (тоже своего рода существование), но впоследствии и
люди нашлись… Ведь везде живут
люди, как справедливо гласит пословица.
Возьмите самые простые сельскохозяйственные задачи, предстоящие культурному
человеку, решившемуся посвятить себя деревне, каковы, например: способы пользоваться землею, расчеты
с рабочими, степень личного участия в прибылях, привлечение к этим прибылям батрака и т. п. — разве все это не
находится в самой несносной зависимости от каких-то волшебных веяний, сущность которых даже не для всякого понятна?
— То-то-с. По моему мнению, мы все,
люди добра, должны исповедаться друг перед другом и простить друг друга. Да-с, и простить-с. У всякого
человека какой-нибудь грех
найдется — вот и надобно этот грех ему простить.
У этого
человека все курортное лакейство
находится в рабстве; он живет не в конуре, а занимает апартамент; спит не на дерюге, а на тончайшем белье; обедает не за табльдотом, а особо жрет что-то мудреное; и в довершение всего жена его гуляет на музыке под руку
с сановником.